Девушка, извините…
А вы не пробовали без всяких там политесов и условностей просто подойти к понравившейся вам барышне и сказать: «Вы мне нравитесь, девушка»?
Нет, он не пробовал. И на момент нашего знакомства я не испытывала особого оптимизма по поводу того, что в обозримом будущем попробует-таки.
Очень хотел, но не мог. Так бывает. И в этом он не одинок.
В своём воображении он привычно «ступенька за ступенькой» начинал восхождение к цели. Преодолевал первую «ступеньку», вторую, третью,…
Так, раз за разом он проигрывал сцену гипотетического знакомства. И всякий раз «доходил» ровно до того места, где уже готов был произнести: «Девушка, извините…». Но «оступался», и нет, он не падал вниз (упасть – это испытать боль), он просто сдавал назад, отступал. Он выбирал не рисковать.
А почему, собственно, «извините»? За что «извините»? За то, что понравилась девушка, и он ей просто об этом сказал? Точнее, только собирался сказать. Но не сказал. Готовое вырваться на свободу вот это самое «извините», застряло прямо на вдохе.
Не могу утверждать, что в эту чудную голову не приходила «светлая» мысль о том, что может быть можно как-то по-другому. Но как это самое «по-другому» устроено, как оно выглядит, звучит, какое на вкус, цвет, запах, обо всём об этом у него не было ни малейшего представления.
В доставшемся по наследству от его предков «сценарии» под кодовым названием «Знакомство», остались ровно две сцены. И обе немые: «Внутренний монолог героя» и «Большая пауза». Как будто кто-то очень неловкий случайно обронил ещё несброшюрованные листы готового сценария. Ветер подхватил и разнес их в разные стороны. И только один единственный случайно уцелел «удачно прислонившись» к фонарному столбу. С коим он периодически себя и сравнивал, когда описывал свое состояние.
Не всегда то, что уцелело, можно рассматривать, как удачу. Восстанавливать целое, хорошо функционирующее, при отсутствие недостающих фрагментов бывает сложнее, чем создавать заново. Что лишний раз подтверждает мой личный и очень давний опыт программирования. Программу (код) проще написать заново, чем исправлять чужую.
На момент нашей первой встречи он часто пребывал в образе того самого фонарного столба. Ему особенно удавалась сцена «Большая пауза». И вовсе не потому, что «чем больше артист, тем больше у него пауза» (Сомерсет Моэм). В его сценарии сразу после «извините» должна была последовать реплика (ответная реакция) его визави, что-то вроде «да, пошёл ты…». И вот этому «пошёл ты» не было никакой альтернативы.
Находясь рядом со мной он несколько консультаций подряд держал и выдерживал-таки эту самую паузу. В которой я просто оставалась рядом. Причем, на том «расстоянии», на котором было комфортно ему. И ровно столько времени, сколько было нужно именно ему. Прекрасный опыт для достижения хорошего устойчивого результата, который позволил мне значительно укрепиться в моей концепции неспешности.
В его опыте ранее не случалось вот такого неспешного присутствия рядом с другим, включенности этого другого и простого принятия. Но именно это непременно и должно случиться, чтобы начать доверять другому. Себе, кстати, тоже.
И оно случилось.
Вот тогда-то он с удивлением и обнаружил, что видит только два варианта развития событий: нужно либо перепрыгнуть сразу через три ступеньки, либо вернуться на три ступеньки назад. Причем, каждый раз он реализует вариант номер два. Так, на всякий случай? Или?
Или! На самом деле, это выбор без выбора, чтобы не испытать боль и горечь отвержения.
Он просто хотел быть любимым и любить. Хотел создать свою собственную семью. Самую настоящую, с женой, детьми и собой в главной роли мужа и отца. Хотел, но не мог. …
А «восхождения», которые он многократно совершал в своем воображении, почти всегда завершались приступами тошноты и бессилием.
Наши самые первые встречи тоже вызывали у него приступы тошноты. Несколько раз он «возвращался на три ступеньки назад».
Но все же продолжал свое «восхождение».
Преодолевая все больше и больше ступенек он и сейчас продолжает поступательное движение вперед и вверх.
Он осмелился не только подвергнуть сомнению свои убеждения, но и лично, с позиции автора, поучаствовать в создании своего собственного нового сценария. При написании коего, ему очень пригодились знания того, что за поведением людей, причиняющих боль и страдания, стоят их собственные болезненные переживания. Их собственный болезненный опыт, их ощущение небезопасности, их страх отвержения и ещё много всяких других страхов.
Эти знания и полученный новый опыт искренних, доверительных отношений позволяют ему рисковать и выигрывать. Что, впрочем, не исключает политесов. Вот только в новом сценарии все «политесы» перешли в разряд достоинств. Результат превзошел его и мои ожидания. Более того, распространился на все сферы его самореализации.